Бездна

                                                                                                                             автор Марк Стрэнд

Красивая женщина стояла на краю крыши одного из высоких жилых домов в центре Нью-Йорка. Она уже приготовилась прыгать, когда мужчина, собравшийся позагорать на крыше, увидел ее. Девушка не ожидала, что кто-то придет, и отошла от края. Мужчине на вид было примерно лет 30, может быть 35. У него были светлые волосы. Он был очень худой, с длинным туловищем и короткими  худыми ногами. Его черные плавки отливали на солнце, как сатин. От женщины его отделяло не больше десяти шагов. Она посмотрела на него. Ветер трепал пряди ее темных волос, и они закрывали ее лицо. Она откинула их рукой назад. Ее белая блузка и бледно-голубая юбка волновались на ветру, но она не обращала внимания. Он увидел, что она была босая, а пара туфель на каблуках стояла на гравии недалеко от нее.  Она отвернулась от него. Ветер прижал юбку к ее длинным бедрам. Он хотел подойти к ней и прижать к себе. Ветер изменился и прижал юбку к ее маленьким, круглым ягодицам; проступили очертания бикини. «Я приглашу тебя на ужин», - прокричал он. Женщина повернулась посмотреть на него еще раз. Ее глаза были пусты. Ее зубы были сжаты. Мужчина посмотрел на ее руки, которые теперь были скрещены спереди, придерживали юбку от ветра. У нее не было обручального кольца. «Давай пойдем куда-нибудь и поговорим», - сказал он. Она глубоко вздохнула и отвернулась. Она подняла руки, будто собиралась нырнуть. «Послушай», - сказал он, «если ты волнуешься из-за меня, то тебе нечего бояться». Он взял полотенце, которое было наброшено на плечи, и сделал из него что-то вроде саронга. «Я понимаю, что это угнетает», - сказал он. Он и сам не очень понимал, что хотел этим сказать. Ему было интересно, чувствует ли женщина хоть что-нибудь. Ему нравилось, как ее спина изящным изгибом плавно переходила в ягодицы. Этот изгиб казался простым и выразительным; он намекал на аппетит или возможность секса. Он хотел дотронуться до нее. Как будто желая дать ему надежду, женщина опустила руки. «Вот что я тебе скажу», - сказал он, «я женюсь на тебе». Ветер снова облепил ее ягодицы юбкой. «Мы сделаем это немедленно», - сказал он, «а потом поедем в Италию. Мы  поедем в Болонью, будем пробовать великолепные блюда. Мы будем целыми днями гулять, а по вечерам пить граппу. Мы увидим весь мир и прочитаем все книги, на которые у нас никогда не хватало времени». Женщина не обернулась и не отошла от края. За ней лежали промышленные здания Лонг Айленда, бесконечные ряды домов Квинса. Несколько облаков плыли вдалеке. Мужчина закрыл глаза и попытался придумать, что бы еще могло заставить ее изменить свое решение. Когда он их открыл, он увидел, что между ее ступнями и краем крыши была бездна, бездна, которая теперь всегда будет присутствовать между ней и миром. В то долгое мгновение, когда она существовала перед ним в последний раз, он подумал: «Как прекрасно». А потом ее не стало. 

Дебютантка

Леонора Каррингтон

Будучи дебютанткой, я часто ходила в зоопарк. Я ходила туда так часто, что знала животных лучше, чем девочек-ровесниц. Да и ходила я туда каждый день лишь для того, чтобы убежать от людей. Лучше всех я знала гиену. И она меня тоже знала. Она была очень умной. Я учила ее французскому, а она, в свою очередь, учила меня своему языку. Так мы и провели вместе много приятных часов.

Моя мать организовывала бал в мою честь, и он должен был состояться первого мая. Все это время я нервничала и плохо спала. Мне никогда не нравились балы, а особенно те, которые устраивали в мою честь.

Утром первого мая 1934 года, очень рано, я пришла проведать гиену.

«Какая досада», - сказала я. «Сегодня мне придется идти на мой бал».

«Тебе повезло», - сказала она. «Я бы хотела пойти. Я не умею танцевать, но по крайней мере я смогла бы вести светские беседы».

«Там будет очень много вкусных блюд», - рассказала я ей. «Я видела, как к нашему дому подъезжали грузовики с  едой».

«И ты еще жалуешься», - ответила гиена, раздраженная. «Ты подумай обо мне, я ем один раз в день, и ты даже не представляешь, какими отбросами меня кормят!»,

У меня появилась отчаянная идея, и я почти рассмеялась. «Все, что тебе нужно сделать, это  пойти вместо меня!»

«Мы не очень-то похожи друг на друга, а так бы я  с радостью пошла», - грустно сказала гиена.

«Послушай, все достаточно плохо видят при вечернем освещении. Если ты замаскируешься, никто тебя в толпе и не заметит. Кроме того, мы почти одного роста. Ты моя единственная подруга, умоляю тебя, сделай это для меня».

Она подумала над этим, и я знала, что ей очень хотелось принять мое предложение.

«Договорились», - внезапно сказала она.

В зоопарке было не так уж и много смотрителей, ведь было очень рано. Я быстро открыла клетку и очень скоро мы были на улице. Я остановила такси; дома все еще спали. Когда мы пришли в комнату, я достала платье, которое должна была одеть вечером. Оно было немного длинным и гиене было тяжело ходить в нем в туфлях на каблуках. Я нашла перчатки, чтобы скрыть ее руки, они были слишком волосаты, чтобы походить на мои. Когда солнце осветило мою комнату, она уже могла несколько раз пройти вокруг нее, держась более-менее прямо. Мы были так заняты, что мама почти открыла дверь, чтобы пожелать доброго утра, прежде чем гиена успела спрятаться под кровать.

«У тебя тут плохо пахнет», - сказала моя мать, открывая окно. «Перед балом ты должна принять ароматную ванну,  с моими новыми солями».

«Конечно», - сказала я.

Она быстро ушла. Я подумала, что запах  - это уж слишком для нее.

«Не задерживайся к завтраку», - сказала она и вышла из комнаты.

Самым сложным было придумать, как скрыть морду гиены. Час за часом мы думали о том, как это сделать, но она постоянно отклоняла мои предложения. В конце концов, она сказала: «По-моему я придумала. У тебя есть служанка?»

«Да», - сказала я в замешательстве.

«Вот и ответ. Позови ее, а когда она придет, мы на нее набросимся и оторвем лицо. Я одену ее лицо вместо своего на вечер».

«Это не практично», - сказала я. «Она, наверное, умрет, если у нее не будет лица. Кто-нибудь обязательно найдет труп, и нас посадят в тюрьму».

«Я проголодалась и вполне смогу съесть ее», - ответила гиена.

«А кости?»

«И кости. Так что, договорились?»

«Только если ты пообещаешь, что убьешь ее перед тем, как оторвать лицо. А то ей будет слишком больно».

«Хорошо. Это не имеет значения».

Волнуясь, я позвала Мэри, мою служанку. Я бы этого никогда не сделала, если бы не ненавидела балы так сильно. Когда Мэри вошла, я отвернулась к  стене, чтобы ничего не видеть. Должна признать, что много времени это не заняло. Короткий вскрик и все кончилось. Пока гиена ела, я смотрела в окно. Несколько минут спустя она сказала: «Я больше не могу есть. Осталось еще две ноги, но если у тебя есть небольшая сумка, я съем их позже».

«В шкафу есть сумка, вышитая геральдическими лилиями. Достань оттуда носовые платки и возьми ее». Она сделала, как я посоветовала. А потом сказала: «Повернись и посмотри, какая я красивая».

Перед зеркалом, гиена любовалась собой с лицом Мэри. Она обгрызла ее очень аккуратно и осталось только то, что было нужно.

«Ты, несомненно, очень хорошо справилась», - сказала я.

Перед самым балом, одевшись, гиена объявила: «Я  в отличной форме. Чувствую,  сегодня вечером я произведу фурор».

Когда снизу уже какое-то время доносилась музыка, я сказала ей: «Можешь спускаться и помни, не стой рядом с моей матерью. Она обязательно поймет, что это не я. А кроме нее я там никого не знаю. Удачи». На прощанье я поцеловала ее, но от нее очень плохо пахло.

Наступила ночь. Утомившись от переживаний дня, я взяла книгу и села у открытого окна, наслаждаясь тишиной и покоем. Я помню, что читала «Путешествия Гулливера» Джонатана Свифта. Спустя час, я заметила, что что-то неладно. В окно влетела летучая мышь, негромко попискивая. Я ужасно боялась летучих мышей. Я спряталась за стул, зубы стучали. Я еще не успела опуститься на колени, когда хлопанье крыльев заглушил шум у дверей. Вошла моя мать, бледная от бешенства.

«Мы сидели за столом», - сказала она, «когда это существо, сидевшее на твоем месте, вскочило и прокричало: «Да, от меня дурно пахнет, и что с того? Что ж, я не ем пироги!» После этого оно сорвало свое лицо и съело его. И одним большим прыжком выпрыгнуло в окно».

Небольшая предыстория: я помогаю подругам подучить английский и дала им задание составить историю, используя некоторые слова. Получилось забавно, поэтому и выкладываю )
Слова, которые нужно было использовать: believe, sun, old woman, young man, pasta, horse, pickles, minister, king, rose, cookies, bear, Robin Hood.
И вот что получилось:
Настя: Many years ago in one fantastic place lives a young man - the King of Cookies' Kingdom. He was so handsome, friendly and gentlem that nobody could disbelieve him. The sun was shining for him, gorgeous roses were blooming for him and birds were singing for him.
The only one legal thing to eat in this Kingdom were cookies. But some bad people (and Robin Hood was among them) were selling illegal dishes - drugs of a kind, for example, pickles, pasta with tomatoes, rise, green tea and others, The Minister of Legality of Eating, Mrs. Horse, was very angry with it. She was an old woman, but at the same time she could be strong and determined like a bear in her ideas and actions.

Полина: An old picture hang on the wall of a little room. There was Robin Hood, he rode a horse and his hair were streaming in the wind. He tried to run away from minister's knights. It wasn't dangerous for him, because his horse was faster and smarter then those in the minister's army. So he smiled, because he has stolen minister's golden belt and this fat old man couldn't wear his trousers anв also he couldn't come in the king's castle, because this belt was presented by the king to all of his ministers.

Сказки незавершенные, потому что время было ограничено)) Но хорошее же начало )

Открытое окно

 

Автор: Саки

«Тетя скоро спустится, господин Бешен», - сказала очень сдержанная девушка пятнадцати лет, «а пока вам придется смириться с моим обществом».

Фремтон Бешен попытался сказать что-то, что должным образом польстит племяннице, но не оскорбит тетушку, которая должна была вот-вот спуститься. В глубине души он сомневался больше чем когда-либо, что эти формальные визиты к совершенно незнакомым людям помогут ему подлечить нервы, что было целью его прибытия в эту глушь.

«Да знаю я, как это будет», - сказала его сестра, когда он собирался переехать в убежище в деревне «ты закроешься там и слова не скажешь ни одной живой душе, и твое состояние от такой хандры только ухудшится. Я просто дам тебе несколько рекомендательных писем для всех, кого я там знаю. Некоторые, насколько я помню, были достаточно милы».

Фремтону было любопытно, попадала ли госпожа Степплтон, леди, которой он передал свое рекомендательное письмо, под это определение.

«Вы многих знаете здесь?» - спросила племянница, решив, что они уже достаточно долго хранили молчание.

«Ни единой души», - сказал Фремтон. «Моя сестра останавливалась здесь, в приходе, знаете ли, около четырех лет назад, и снабдила меня рекомендательными письмами для некоторых людей ее знакомых».

Последнюю фразу он произнес с явным сожалением.
«Так вы почти ничего не знаете о моей тете?» - продолжила сдержанная молодая леди.

«Только ее имя и адрес», - признался визитер. Ему было интересно, госпожа Степлтон была замужем или вдовствовала. Что-то неуловимое в комнате указывало на то, что здесь жил мужчина.

«Ее трагедия произошла всего три года назад», - сказал ребенок, «получается, уже после того, как ваша сестра здесь была».

«Трагедия?» - переспросил Фремтон; почему-то в этой спокойной деревне трагедии казались ни к месту.

«Наверное, вам интересно, почему то окно открыто, ведь уже октябрь», - предположила племянница, указывая на большое окно от пола до потолка, которое выходило на лужайку.

«Сейчас достаточно тепло для этого времени года», - сказал Фремтон, «а это окно как-то связано с трагедией?»

«Через это окно ровно три года назад ее муж и два ее младших брата как обычно вышли на охоту. И так и не вернулись. Переходя через вересковое поле к своему любимому месту для охоты, они набрели на болотную топь. Это было тем ужасным пасмурным летом, понимаете, и где раньше было безопасно, в то время лучше было не ступать. Их тела так и не нашли. В этом-то и ужас. ». На этих словах голос ребенка утратил всю свою сдержанность и стал трогательно человечным. «Несчастная тетя думает, что они когда-нибудь вернутся, они и маленький рыжий спаниэль, который пропал вместе с ними, и войдут через окно, как обычно. Поэтому-то оно и открыто каждый вечер, пока не стемнеет. Несчастная милая тетя, она часто мне рассказывает, как они вышли, ее муж перекинул через руку непромокаемый белый плащ, и Ронни, ее младший брат, спел «Ах, Берти, Берти, почему убегаешь?», как всегда делал, когда хотел подразнить ее, потому что она говорила, что это действует ей на нервы. Знаете, иногда спокойными, тихими вечерами, вроде сегодняшнего, мне становится не по себе и кажется, что они войдут через это окно-»

Она замолчала, взрогнув. Появление тетушки, постоянно извинявшейся за то, что она так задержалась, стало для Фремтона спасением.

«Надеюсь, Вера не дала вам заскучать?» - спросила она.

«О, она рассказывала очень интересные вещи», - ответил Фремтон.

«Надеюсь, вы не против того, что окно открыто», - поспешно сказала госпожа Степлтон, «мой муж и братья скоро вернутся с охоты и они всегда заходят через это огромное окно. Они пошли сегодня на пустоши за бекасами, поэтому нанесут порядочно грязи на мои дорогие ковры. Это так похоже на мужчин, не так ли?»

Она оживленно рассказывала об охоте, о том, как мало птиц, и о том, что зимой уток будет больше. Для Фремтона все эти истории были ужасны. Он сделал отчаянную, но лишь частично удавшуюся попытку перевести разговор на менее мрачную тему, он понимал, что хозяйка уделяла ему лишь часть своего внимания, ее глаза постоянно скользили мимо него к открытому окну и лужайке за ним. То, что он решил прийти в гости именно в день трагической годовщины было, конечно же, неудачным стечением обстоятельств.

«Доктора сошлись на том, что мне нужен отдых, отсутствие волнений и малейших намеков на тяжелые физические упражнения», - сообщил Фремтон, который придерживался достаточно распространенного заблуждения о том, что незнакомцы просто жаждут услышать малейшие подробности о его болезнях и недомоганиях, их причинах и метожах лечения. «Что же касается диеты, тут они не пришли к единому мнению», - продолжил он.

«Нет?» - спросила госпожа Степлтон, лишь в последний момент подавив зевок. Затем она внезапно засияла, но не от того, что говорил Фремтон.

«А вот и они наконец!» - воскликнула она. «Как раз успели к чаю, посмотрите, они испачкались с головы до ног!»

Фремтон вздрогнул и повернулся к племяннице, всем видом желая выразить ей сочувственное понимание. Ребенок смотрел в окно с ужасом в глазах. Безотчетный страх охватил Фремтона, он повернулся и посмотрел в том же направлении.

В сгущающихся сумерках по лужайке к окну шли три фигуры, у всех в руках были ружья, а у одной на плечи был накинут белый плащ. Уставший рыжий спаниэль бежал рядом. Они бесшумно приблизились к дому, а затем хриплый молодой голос пропел: «Ах, Берти, Берти, почему убегаешь?»

Фремтон в беспамятстве схватил шляпу и трость; потом он лишь смутно мог вспомнить, как миновал дверь, подъездную дорожку и ворота. Велосипедист, встретивший его на дороге, был вынужден свернуть на обочину, чтобы не столкнуться с ним.

«А вот и мы, милая», - сказал обладатель белого макинтоша, заходя в гостиную, «грязновато конечно, но в основном сухо. А кто этот мужчина, что убежал, как только мы подошли?»
«Очень странный мужчина, господин Бешен», - ответила госпожа Степлтон, «все говорил о своих болезнях, а потом выскочил, даже не попрощавшись и не извинившись, когда вы вернулись. Как будто привидение увидел».

«Думаю, он испугался собаки», - предположила племянница, «он рассказал, что ужасно боится собак. Однажды за ним гналась стая бродячих собак на кладбище где-то на берегах Ганга, и ему пришлось провести ночь в свежевырытой могиле, а псы скалились и рычали у него над головой. Любому хватит, чтоб расшатать нервы».

Сочинять истории на ходу было в ее характере.

Феникс

автор Сильвия Таунсенд Уорнер

Лорд Простак, аристократ, коллекционировал птиц. У него был самый лучший птичник в Европе, такой огромный, что даже орлы чувствовали себя в нем как дома, так хорошо обустроенный, что и калибри, и пуночки жили в идеальных для них условиях. Но долгие годы самая лучшая клетка пустовала, была на ней лишь табличка: "Феникс. Место обитания: Аравия".

Многие специалисты-орнитологи убеждали лорда Простака в том, что феникс – птица выдуманная, а если и нет, то давно вымершая. Но лорд Простак был несгибаем – его семья всегда верила в фениксов. Время от времени он получал от своих агентов (вместе со сведениями об их расходах) птиц, которых они пытались выдать за феникса, но на самом деле то были иволги, ара, канюки, выкрашенные в оранжевый цвет и тому подобные экземпляры или чучела, искусно украшенные перьями разных птиц. В конце концов, лорд Простак отправился в Аравию лично, и, спустя несколько месяцев, нашел феникса, завоевал его доверие, словил и доставил домой в великолепном состоянии.

Это был удивительно красивый феникс с прекрасным характером – дружелюбный по отношению к другим птицам и педанный лорду Простаку. Когда птицу доставили в Англию, событие наделало много шума среди орнитологов, журналистов, поэтов и модисток, и посмотреть на нее приходили постоянно. Но феникс не зазнался от такого внимания и, когда интерес пропал и о нем больше не писали в газетах, а визиты прекратились, он не обиделся и не озлобился. У него был хороший аппетит и казался он абсолютно довольным.

Содержать птичник было удовольствием недешевым. Умирал лорд Простак практически в нищете. В обычные времена редкие птицы, и особенно феникс, заставили бы побороться доверенных лиц крупнейших зоологических сообществ Европы или частных лиц США; но так вышло, что лорд Простак умер сразу после войны, когда и деньги, и птичий корм было тяжело достать (именно стоимость птичьего корма и была одной из причин разорения лорда Простака). Лондонская газета “Times” призвала граждан купить феникса для Лондонского зоопарка, говоря о том, что народ, который так любит птиц, имеет право на обладание такой редкостью; и был открыт Фонд Феникса Простака. Студенты, натуралисты и школьники жертвовали, кто сколько мог; но могли они немного, а крупных пожертвований не было. Поэтому душеприказчики лорда Простака (которые должны были учитывать и налоги на наследство) закрыли торги, приняв предложение от господина Танкреда Польдеро, владельца “Мира чудес Польдеро”.

Какое-то время господин Польдеро считал покупку феникса выгодной сделкой. Он был умной и любезной птицей, и хорошо приспособился к новым условиям. Его корм стоил недорого, феникс был не против, когда к его клетке приходили дети; и, хотя он не делал никаких трюков, господин Польдеро надеялся, что скоро он им научится. Да и шумиха, вызванная сбором средств, была как нельзя кстати. Практически каждый, пожертвовавший деньги в Фонд, старался сэкономить еще полкроны, чтобы посмотреть на феникса. Остальные, кто не жертвовал ничего, платили вдвойне, чтобы посмотреть на него в дни, когда билет стоил пять шиллингов.

Но со временем успех сошел на нет. Феникс был все так же прекрасен и дружелюбен, но, как говорил господин Польдеро, ему не хватало остроты. Даже доступные цены не привлекали к нему публику. Он был слишком тихим, слишком традиционным. Поэтому вместо него люди отправлялись смотреть на выходки бабуинов или дивиться крокодилу, который проглотил женщину.

Однажды господин Польдеро спросил своего менеджера, господина Рамкина: «Сколько времени прошло с тех пор, как какой-нибудь дурак глазел на феникса?»

«Почти три недели», - ответил господин Рамкин.

«Одни убытки», – сказал господин Польдеро. «И это не считая страховки. Страховка этого короля обходится мне в семь шиллингов в неделю».

«Народу он не нравится. Он слишком тихий, в этом вся проблема. Не хочет размножаться, ничего вообще. А я пытался познакомить его и с попугаями, и со скопами, и с кохинхинками и бог знает с кем еще. Но он и смотреть на них не хочет».

«Интересно, сможем ли мы найти для него кого-нибудь поинтереснее», - сказал господин Польдеро.

«Невозможно. Существует лишь один феникс».

«Да ну!»

«Честное слово. Разве вы не читали, что написано на табличке?»

Они пошли к клетке феникса. Он вежливо взмахнул крыльями, но они не обратили внимания. Вот что они прочитали: «Phoenix phoenixissima formossisima arabiana. Эта редкая и великолепная птица уникальна. Старейший холостяк мира. У него нет пары, и он ее не хочет. Постарев, он сгорает и возникает снова, переродившись чудесным образом. Специально доставлен с Востока».

«Я и не думал, что все так»,- сказал господин Польдеро. «Как думаешь, сколько ему лет?»

«Выглядит, как молодой», - сказал господин Рамкин.

«Как думаешь», - продолжил господин Польдеро, «мы можем заставить его состариться быстрее? Мы бы заранее разрекламировали, вызвали бы интерес у публики. А потом у нас была бы новая птица, окутанная романтическим флером, птица с историей. И такую птицу мы бы могли продавать».

Господин Рамкин кивнул.

«Я читал об этом в книгу», - сказал он. Нужно давать ему щепки ароматных пород дерева и всякие мелочи, и он начнет обустраивать гнездо, а потом садится в него и загорается. Но они не начинают вить гнездо, пока не состарятся. Вот в чем вся штука».

«Предоставь это мне», - сказал господин Польдеро. «Ты найди эти пахучие деревяшки, а я займусь его старением».

Состарить феникса оказалось непросто. Его стали кормить в два раза меньше, и еще в два раза меньше, но, несмотря на то, что феникс худел, его глаза сияли, а оперение было ярким, как никогда. Отключили отопление, но он распушил перья, чтобы согреться, и не обратил внимания на перемены. В его клетку посадили других птиц, сварливых и шумных. Они клевали и мучили его, но феникс был так хорошо воспитан, что спустя несколько дней они растеряли всю свою агрессивность. Тогда господин Польдеро взял дворовых котов. Их нельзя было победить манерами, но крепкий клюв и шумные крылья поставили котов на место.

Господин Польдеро взял книгу об Аравии и узнал, что климат там очень сухой. «Ага!», - сказал он. Феникса пересадили в маленькую клетку с разбрызгивателем сверху. И каждую ночь его включали. Феникс начал кашлять. У господина Польдеро родилась еще одна великолепная идея. Каждый день он приходил к клетке, чтобы глумиться над птицей и обижать ее.

Когда пришла весна, господин Польдеро решил, что пришло время рассказать прессе о стареющем фениксе. Жизнь любимца публики, говорил он, близится к концу. А сам тем временем проверял его рефлексы, подкладывая в клетку каждые несколько дней дурно пахнущую солому и куски колючей проволоки, чтобы посмотреть, готов ли он вить гнездо. Однажды феникс заинтересовался соломой. Господин Польдеро подписал контракт на съемку фильма. И вот время настало. Это был чудный субботний вечер мая. Интерес публики подогревали на протяжении нескольких недель, и плата за вход выросла до пяти шиллингов. У забора собралась толпа. Осветительные приборы и камеры были направлены на клетку, а громкоговоритель вещал об уникальности события, свидетелями которого станут все собравшиеся.

«Феникс», - звучало из громкоговорителя, «капризен, как Клеопатра, роскошен, как мадам Дюбарри¹, головокружителен, как цыганские напевы. Все фантастическое великолепие и страсть древнего Востока, его томная магия, его изысканная бессердечность…»

«О, Господи!», - воскликнула женщина в толпе. «Он сейчас загорится!»

Дрожь пробежала по потускневшему оперению. Феникс повел головой из стороны в сторону. Он сошел, пошатываясь, со своего насеста. Затем устало начал копаться в веточках и опилках.

Камеры щелкали, огни освещали клетку. Торопясь к громкоговорителю, господин Польдеро выкрикнул: «Дамы и господа, вот и настал тот замечательный момент, которого мы ждали, затаив дыхание. Легенда становится явью на наших глазах. Феникс …»

Феникс взошел на погребальный костер, и, казалось, заснул.

Режиссер сказал: «Что ж, если больше ничего не будет, пометим фильм как учебный».

И в этот момент феникс и погребальный костер вспыхнули. Языки пламени взвились ввысь, растеклись во все стороны. Через несколько минут все сгорело дотла, и несколько тысяч человек, включая господина Польдеро, сгинули в пламени.

1 Графиня Дюбарри – официальная фаворитка короля Франции Людовика XV.