Все лето в одном дне

Автор: Рэй Брэдбери

«Готовы?»
«Готовы».
«Сейчас?»
«Скоро?»
«А ученые наверняка знают? Это сегодня случится, да?»
«Смотри, смотри! Сам увидишь!»
Дети прижались друг к другу, как множество роз, множество трав, смешанные, выглядывающие из окна, чтобы увидеть спрятавшееся солнце.
Шел дождь.
Дождь шел семь лет; тысячи и тысячи дней складывались, начала до конца заполнялись дождем, с его шумом и потоками воды, кристальными ливнями и штормовыми сотрясениями, такими сильными, что приливные волны заливали острова. Тысячи лесов погибали под дождем и тысячи раз вырастали снова, чтобы вновь погибнуть. И так всегда протекала жизнь на планете Венера, и это был класс детей тех мужчин и женщин космонавтов, что прилетели в дождливый мир, чтобы построить здесь цивилизацию и прожить свои жизни.
«Он прекращается, прекращается!»
«Да, да!»
Марго стояла в стороне от этих детей, которые не помнили время, когда не было этого дождя, дождя, дождя. Им всем было по девять лет, и если и был один день семь лет назад, когда солнце вышло на час и явило свое лицо ошеломленному миру, они все равно не помнили. Иногда, ночью, она слышала, как они вертятся, вспоминая, и знала, что они видят сны и вспоминают старый или желтый восковой мелок, или монету, на которую можно купить весь мир. Она знала, что они думают, что помнят тепло, будто румянец разливается по лицу, по телу, рукам и ногам и дрожащим ладошкам. Но потом они просыпались от боя барабанов, бесконечного падения чистых бусин на крыши, дорожки, сады, леса, и их сны уходили бесследно.
 Вчера весь день в школе они читали о солнце. О том, как оно похоже на лимон, и какое оно горячее. И писали маленькие истории, эссе или стишки о нем:
Думаю, солцне - это цветок,
Который цветет всего лишь часок.
Это был стишок Марго, зачитанный тихим голосом в притихшем классе, а за окнами падал дождь.
"Да ну, ты не могла это написать!" - возмутился один из мальчиков.
"Я его написала", - сказала Марго. "Это мой стишок".
"Уильям!" - прикрикнула учительница.
Но это было вчера.  Сейчас дождь утихал и дети столпились у больших окон.
"Где учительница?"
"Скоро вернется".
"Ей бы лучше поторопиться, а то все пропустим!"
Они распаляли себя, становились похожи на лихорадочное колесо, состоящее из вращающихся спиц.
Марго стояла в стороне. Это была очень болезненная девочка, выглядевшая так, будто ее потеряли под дождем много лет назад и вода вымыла голубой цвет из ее глаз, и красный - из ее губ, и желтый - из волос. Она была старой фотографией, вынутой из альбома, выцветшей, и если она вообще говорила, то голос был лишь призраком. Сейчас она стояла отдельно, глядя на дождь и громкий влажный мир за огромным стеклом.
"На что ты смотришь?" - спросил Уильям.
Марго не ответила.
"Отвечай, когда тебя спрашивают". Он толкнул ее. Но она не двинулась; она дала отодвинуть себя и все.
Они сторонились ее, не смотрели на нее. Она почувствовала, как они уходят. И это было из-за того, что она не играла с ними в тоннелях подземного города, полных эха. Если они дотрагивались до нее, чтобы она водила,  Марго стояла, моргая им вслед, и не бежала следом. Когда всем классом они пели песни о  счастье и жизни и играх, ее губы еле двигались. Только когда они пели о солнце и лете, ее губы шевелились, пока она глядела в окна, залитые дождем.
И еще, конечно же, самым большим ее преступлением было то, что она прилетела сюда с Земли всего лишь пять лет назад, и помнила солнце и то, каким оно было, и каким было небо, когда ей было 4 года и она жила в Огайо. А они, они жили на Венере с самого роджения, и им было всего по два года, когда солнце появлялось в последний раз, поэтому они давно забыли его цвет, его жар и то, каким оно было на самом деле. Но Марго помнила.
"Оно как пенни", - сказала она однажды, закрыв глаза.
"Нет, неправда!" - закричали дети.
"Оно как огонь", - сказала она, - "в печи".
"Ты врешь, ты не помнишь!" - закричали дети.
Но она помнила и тихо стояла вдали от них, гляда, как дождь бороздит стекло. А однажды, месяц назад, она отказалась принимать душ в школьных душевых, закрыла уши и голову руками, крича, что вода не должна касаться ее головы. И после этого смутно, смутно, она чувствовала это, она была другой и они об этом знали, поэтому держались в стороне.
Ходили слухи, что ее родители заберут ее на Землю в следующем году; было жизненно необходимо, чтобы они сделали это, хоть возвращение и обойдется ее семье в тысячи долларов. И дети ненавидели ее из-за всего этого. Они ненавидели ее белоснежно бледную кожу, выжидающее молчание, ее тонкость и возможное будущее.
"Проваливай!" Мальчик толкнул ее еще раз. "Чего ждешь:"
Тогда, впервые, она обернулась и посмотрела на него. И то, чего она ждала, отразилось в ее глазах.
"Не жди здесь!" - злобно крикнул мальчик. "Ты ничего не увидишь!"
Ее губы дрогнули.
"Ничего!" - кричал он. "Это все было шуткой, не так ли?" Он повернулся к детям. "Ничего сегодня не будет, скажите?"
Все они посмотрели на него и потом, поняв намек, засмеялись и  начали качать головами. "Ничего, ничего".
"Но...", - прошептала Марго, в глазах ее была беспомощность. "Но сегодня же тот самый день, ученые предсказывают, они говорят, они знают, солнце..."
"Все это шутка!", - сказал мальчик и грубо ее схватил."Эй, давайте запрем ее в шкафу, пока училка не пришла!"
"Нет", - сказала Марго, падая назад.
Они схватили, подняли и понесли ее, протестующую, потом умоляющую, потом плачущую обратно в тоннель, в комнату, в шкаф, куда они бросили ее и заперли дверь. Они стояли и смотрели на дверь, которая дрожала от ударов Марго. Они слышали ее сдавленные рыдания. Затем, улыбаясь, они развернулись и побежали обратно по тоннелю, успев как раз к приходу учительницы.
"Готовы, дети?" - она посмотрела на часы.
"Да", - закричали все.
"Все здесь?"
"Да!"
Дождь уменьшился.
Они столпились у огромной двери.
Дождь прекратился.
Было похоже, будто во время фильма перед появлением лавины, торнадо, урагана, извержения вулкана, что-то сначала пошло не так со звуковой дорожкой, сначала стал тише, а потом и  вовсе замолк весь шум, все раскаты грома, а через секунду пленку вырвали из проектора и вместо нее поставили изображение умиротворенного тропического уголка, который не двигался и не дрожал. Мир остановился. Тишина была такой необъятной и невероятной, что, казалось, уши твои забиты чем-то или что ты совершенно оглох. Дети закрыли уши руками. Они стояли по отдельности. Дверь отъехала в сторону и аромат молчаливого, ожидающего мира накрыл их.
Солнце вышло.
Оно было цвета огненной бронзы и оно было огромным. Небо вокруг было ослепительно голубым. Джунгли горели солнечным светом, когда дети, освобожденные от своего заклятия, выбежали с криками в весну.
"Не убегайте далеко", - крикнула учительница им влед. "У вас есть всего два часа. Вряд ли вам захочется остаться потом снаружи".
Но они бегали, поднимали лица к небу и чувствовали солнце на щеках как горячий утюг; они снимали куртки и позволяли солнцу обжигать руки.
"Ооо, это намного лучше, чем солнечные лампы, правда? "
"Намного, намного лучше!"
Они перестали бегать и стояли в великих джунглях, покрывавших Венеру, которые постоянно росли и никогда не замедляли свой рост, и все протекало бурно, даже если внимательно наблюдать. Это было гнездо осьминогов, сплетающее гигантские руки трав, похожих на плоть, раскачивающихся, празднующих эту короткую весну. Они были цвета резины и пепла, эти джунгли, от долгих лет без солнца. Это был цвет камней и белых сыров и чернил, и это был цвет луны.
Дети лежали, смеясь, на ковре из листьев, и слышали, как он скрипит и вздыхает под ними, упругий и живой.Они бегали среди деревьев, поскальзывались и падали, толкались, играли в прятки и догонялки, но больше всего они смотрели на солнце, пока слезы не начинали катиться по лицам, они поднимали руки к этой желтизне и этой удивительной голубизне, вдыхали свежий, свежий воздух и слушали, слушали тишину, которая перенесла их в благословенное море без звуков и движения. Они на все смотрели и всем наслаждались. И вдруг дико, как животные, вышедшие из своих пещер, начинали бегать и бегали кругами с гиканьем и криками. Они бегали час и не останавливались.
И вдруг -
Посреди их беготни одна из девочек закричала.
Все остановились.
Девочка, стоявшая на прогалине, вытянула руку.
"Смотрите, смотрите", - сказала она, дрожа.
Они медленно подошли к ней и посмотрели на ее раскрытую ладонь.
В центре ее, большая и круглая, лежала капля.
Она начала плакать, глядя на нее.
Они тихо посмотрели на небо.
"О... О..."
Несколько холодных капель упало им на носы, щеки и губы. Солнце меркло в тумане. Подул холодный ветер. Они развернулись и пошли обратно к подземному  дому, руки безвольно опустились, улыбки померкли.
Раскат грома испугал их, и, как листья перед новым ураганом, они сбились в кучку и побежали. Молния ударила в землю в десяти милях от них, в пяти, в миле, в полумиле. Небо за секунду потемнело, день превратился в ночь.
Они задержались у двери в подземелье, пока не начался ливень. Затем они закрыли дверь и услышали оглушающий рев дождя, обрушивающегося тоннами и потоками, везде и навсегда.
"И это будет длиться еще семь лет?"
"Да. Семь".
Затем кто-то из них вскрикнул.
"Марго!"
"Что?"
"Она все еще в шкафу, где мы ее заперли".
"Марго".
Они стояли будто пригвожденные к полу, как истуканы. Они смотрели друг на друга  и отворачивались. Смотрели наружу, на мир, где дождь шел и шел постоянно. Они не могли смотреть друг другу в глаза. Их лица были скорбные и бледные. Они смотрели на свои руки и ноги, опустив головы.
"Марго", - сказала одна из девочек. "Так что...?"
Никто не двинулся.
"Ну давайте же", - прошептала девочка.
Медленно они пошли по коридору под шум холодного дождя. Они прошли в комнату под шум грома и бури, молния отражалась на их лицах, грустных и жутких. Они подошли к ближней двери и остановились.
За закрытой дверью была лишь тишина.
Они открыли дверь, еще медленнее, и выпустили Марго.