автор: Грэм Грин
Чарли
Стоув дождался, пока не услышит мамин храп, прежде чем вылезти из постели. И
даже тогда он двигался аккуратно и к окну прокрался на цыпочках. Фасад дома был
неровным, поэтому можно было видеть свет, горящий в комнате мамы. Но сейчас все
окна были темными. Прожектор прочертил небо, освещая края облаков и пронизывая
глубокую темноту между ними в поиске вражеских самолетов. Ветер дул с моря и
Чарли Стоув за сопением матери мог расслышать удары волн. Сквозняк через
трещины в раме пошевелил его пижаму. Чарли Стоув был напуган.
Но
мысль о табачной лавке, которую держал его отец двенадцатью деревянными
ступенями ниже, непреодолимо манила его. Пачки были сложены стопками по двенадцать,
Gold
Flake
и Player’s, Ву Reszke, Abdulia, Woodbines и маленький магазинчик лежал под
тонким покрывалом застоявшегося дыма, который как нельзя лучше скроет следы его
преступления. То, что преступление – красть что-то из папиного магазина, Чарли
Стоув не сомневался, но он его не любил; он был нереален для него, привидение,
бледное, невесомое, неопределенное, которое замечало его лишь иногда и даже
наказание оставляло матери. Вот к ней он чувствовал пылкую бурную любовь; ее
пышное шумное присутствие и громкая
забота наполняли его мир; благодаря тому, что она говорила, он считал ее другом
всех, от жены директора школы до «дорогой Королевы», кроме Гуннов, этих
монстров, скрывающихся в своих Цепелинах за облаками. Но симпатии и антипатии
отца были так же неопределенны, как и его передвижения. Сегодня вечером он
сказал, что будет в Норвиче, но все равно нельзя было быть уверенным. Чарли
Стоув совсем не чувствовал себя в безопасности, когда спускался по деревянным
ступенькам. Когда они скрипели, он впивался пальцами в воротник пижамы.
Когда
лестница закончилась, он внезапно оказался в магазинчике. Было слишком темно, и
он не мог видеть, куда идет, а свет включить не решался. Какое-то время он,
отчаявшись, сидел на нижней ступеньке, подперев руками подбородок. Затем свет
прожектора отразился в верхнем окне, и у мальчика было время, чтобы запомнить,
где лежат сигареты, где прилавок и где небольшая дырка под ним. Мимо кто-то
прошел и Чарли скрылся в темноте.
В
конце концов, он вернул свою смелость, уговорив себя в своей любопытной взрослой
манере, что если бы его словили сейчас, то уже нельзя было бы ничего сделать, так
что можно бы и покурить. Он взял сигарету и вспомнил, что у него нет спичек.
Какое-то время он не решался пошевелиться. Прожектор три раза осветил магазин,
пока он бормотал насмешки и слова ободрения. «Если уж суждено быть повешенным
за овцу…», «Трусливый, трусливый ты заяц», детские и взрослые увещевания
смешивались у него странным образом.
Но
как только он пошевелился, на улице послышались шаги, быстро шли несколько
мужчин. Чарли Стоув был достаточно взрослым, чтобы удивиться, что кто-то ходит
в такой час. Шаги приблизились и остановились; в двери повернулся ключ и голос
произнес: «Впустите его внутрь», а затем он услышал отца «Если не сложно,
потише, джентльмены. Мне бы не хотелось разбудить семью». Слышалась в его
нерешительном голосе нотка, незнакомая Чарли. Блеснул фонарь и электрическая лампочка загорелась голубым. Мальчик
затаил дыхание, он думал, услышит ли отец, как бьется его сердце, и он вцепился в
воротник пижамы и молился: «О, Боже, пусть меня не поймают». Через трещину в
прилавке он мог видеть, где стоит отец, одна рука у высокого жесткого воротника, между двумя
мужчинами в котелках и подпоясанных макинтошах. Они были незнакомцами.
«Сигарету?»-
спросил отец голосом, сухим, как песок. Один из мужчин покачал головой. «Нет,
нельзя, когда мы на службе. Но все равно спасибо». Он говорил мягко, не в его
голосе не слышалось доброты: Чарли Стоув подумал, что его отец, должно быть,
болен.
«Вы
не против, если я захвачу несколько с собой?» - спросил господин Стоув , и,
когда мужчина кивнул, он взял несколько упаковок Gold Flake и Players с полки и кончиками пальцев
погладил пачки.
«Что
ж», - сказал он, «ничего не поделаешь, можно и покурить». На какой-то момент
Чарли испугался, что его разоблачат, его отец внимательно осматривал магазин,
как будто видел его в первый раз. «Это хорошее маленькое дело», - сказал он, «для
тех, кому это нравится. Жена, наверное, продаст его. Или соседи разнесут все на
щепки. Что ж, вы хотите уйти. Минутка час бережет. Я возьму пальто».
«Одному
из нас придется пойти с вами, если вы не против», - мягко сказал незнакомец.
«Не
нужно беспокоиться. Оно вот здесь на крючке. Вот, я готов».
Другой
мужчина сказал смущенно: «Вы не хотите поговорить с женой?» Слабый голос был
решителен. «Не я. Никогда не делай сегодня то, что можешь сделать завтра. У нее
еще будет возможность позже, разве не так?»
«Да,
да», - сказал один из незнакомцев и внезапно стал очень веселым и ободряюще
сказал: «Вам незачем беспокоиться. Пока есть жизнь…» и внезапно его отец
попытался рассмеяться.
Когда
дверь закрылась, Чарли Стоув на цыпочках прокрался наверх и лег в постель. Он
думал, почему его отец ушел из дома снова так поздно и кем были эти незнакомцы.
Удивление и благоговейный страх какое-то время не давали ему заснуть. Как будто
знакомая фотография ожила, чтобы укорить его в пренебрежении. Он вспомнил, как
отец вцепился в воротник и поддерживал себя поговорками, и впервые он подумал,
что в то время как его мать была бурной и доброй, отец был очень похож на него,
делал что-то в темноте, которая пугала его. Он бы хотел спуститься вниз к отцу
и сказать ему, что он его любит, но через окно он слышал, как быстро удаляются
шаги. Он был один в доме со своей матерью, и он уснул.
